ИЛИ ЖИЗНЬ В СТЕНАХ ИНФЕКЦИОННОЙ БОЛЬНИЦЫ.
Эта история посвящается городской инфекционной больнице расположенной в микрорайоне Шлюзовом. К сожалению, мне с дочерью довелось там побывать. Эмоции меня посетили очень разные. Начну с самого начала.
Моей дочери 10 месяцев. На очередном приеме у педиатра обнаружилось, что ребенок теряет вес. На мой взгляд, потеря веса была незначительна, особенно если учесть, что ребенок в этом месяце начал ходить. А за сутки до взвешивания у ребенка была диарея. Учитывая все факты, педиатр выписала нам направление на стационарное лечение в ГИБ, с диагнозом ОГЭ(острый гастроэнтерит). Я привыкла доверять специалистам. Да и много историй показывают по телевизору о том, как ребенка не вовремя привезли в больницу, и поэтому не успели спасти. В общем, было принято решение утром отправиться лечиться. Моя свекровь была против этого и сразу сказала: «Привезете оттуда совершенно другого ребенка».
День 1й — среда. Приехали в больницу. Нас в приемном покое осмотрела врач. Медсестра завела на нас карточку (историю болезни), в которой на первой странице мне предложили расписаться за то, что я согласна на лечение моего ребенка, и что процесс лечения мне разъяснил врач … такой-то. ФИО врача указаны не были. Конечно, я соглашаюсь лечить своего ребенка, именно поэтому я и приехала сюда. Я расписалась и попросила рассказать мне, как и чем будут лечить дочь. Медсестра ответила, что меня проводят в детское отделение больницы и там мне сейчас все объяснят.
И вот я в детском отделении. Оно разделено маленькой площадкой на два крыла. Я была очень удивлена — на первый взгляд все очень аккуратно и чистенько, на всех кабинетах таблички, на окошке стоят цветочки, на стенах различные стенды. Тут меня насмешила одна надпись(просто не понятно, зачем она в детском отделении?):
На посту другая медсестра, снова заполняет что-то в моей карте. (К сожалению, мне за все время пребывания ни один сотрудник не представился, включая и лечащего врача, поэтому все «герои» моего рассказа безымянные, кроме одной бабули, но о ней позже.) Так вот, эта медсестра начинает экскурсию: «Вот тут у нас холодильники для хранения продуктов, вот бак с питьевой водой, вот домофон, чтобы можно было пообщаться с родственниками. Посещения строго запрещены! Это все-таки инфекционная больница. И еще нельзя ходить по коридору и в соседние палаты, а то можете чем-нибудь заразиться». Дальше она показала мне кабинет с названием «посевная». Туда нужно было поставить горшок с подгузником для анализа. Потом показала мне, где находится туалет, детские горшки и ванная для подмывания детишек и стирки пеленок. И вот он — первый шок.
Ну, в общем-то, а что я хотела увидеть, это же больница. Ванная для пациентов выглядела лучше, но находилась в другом крыле. Дальше медсестра проводила меня в палату. Меня сразу предупредили, что пациентов очень много и детской кроватки мне не хватило. Но детский комплект (клеенку, пеленку и подушку) все-таки дали. Предупредили, что бы мы были аккуратнее с постелью, потому что менять нечем (один комплект в одни руки ). Медсестра объяснила, что сейчас нам сделают капельницу (физ.раствор и глюкозу), а утром нам нужно будет сдать анализы — кровь и мочу. Я разложила вещи и пошла на капельницу. Скажу вам, что непривычным мамашам — это настоящее испытание. Представьте себе, маленького десятимесячного человечка скручивают в пеленку, капельницу ставят в ножку. Человечек плачет и кричит так, будто его режут на куски. Но что поделать, ведь лечиться нужно, и это не может быть приятно. И я начинаю, как могу успокаивать мою крошку, а у самой все сжимается внутри. Ребенок успокоился и пролежал, сколько мог, тихо. Потом устал и снова стал кричать. Наконец-то нам снимают капельницу, теперь нужно сделать укольчик, а, попозже, мамаше сдать кровь из вены. Укольчик делают, и я скорее бегу в палату, чтобы пожалеть мою малышку и уложить спать. Сама иду сдавать кровь.
Когда я вернулась, меня попросили переехать в соседнюю палату, т.к. там есть еще свободные места. Я переехала. Там уже лежали две пациентки с детками — мама с десятимесячным сыном и бабушка с шестимесячным внуком. Они заехали на 2 дня раньше. Вместе со мной заехала еще одна мама с трехлетней дочкой. Мне на удивление в палате оказалась свободная детская кроватка. Матрац хотелось сразу же взять и выкинуть, потому что его использовали, наверное, уже лет тридцать.
Пока я располагалась, моя дочка сделала свои делишки в подгузник, и я сразу побежала относить этот самый главный анализ. Потом пришла бабуля, о которой я вскользь упоминала. Зовут ее Нина Николаевна, она, видимо, работник «посевной» и ответственная за эти самые главные анализы. Нина Николаевна взяла мазок у ребенка и ушла. Мама десятимесячного Матюши сказала мне, что анализы долго делают, и, наверное, они будут готовы дней через пять. Нас положили в среду, а значит, только в понедельник мы узнаем, больны мы или нет. В обед нам раздали таблетки, вечером сделали еще один укольчик. И после перенесенных впечатлений все легли спать.
День 2й — четверг. Утром мы пошли сдавать остальные анализы. Потом снова на укольчик. Вернувшись в палату и уложив детей спать стали знакомиться. Мама с Матюшей и бабушка с Асланом приехали в больницу, в отличие от нас, в плохом состоянии. Детей рвало, постоянно был жидкий стул. А вот моя Тома была веселая и оживленная, как и трехлетняя Ксюша. Ксюшу тоже направили в больницу с таким же диагнозом, как Тому. Ксюше и ее маме досталась одна кровать на двоих и один комплект постельного белья. Т.к. кровать была пружинная, то при весе двоих человек она провисала до самого пола. Спать им было, мягко говоря, неудобно (хоть и не на потолке). А у мамы Матюши была трехногая тумбочка, которая постоянно падала. После падения стакана, мы ее починили, как могли.
В обед снова раздали лекарства, вечером уколы, и спать.
День 3й — пятница. Утром уколы, потом обход. На обход пришла врач, которая нас принимала в больницу. Осмотрев Тамару, она сказала, что у нас бронхит. И снова я удивилась, потому что за день до приезда сюда моя участковая педиатр никакого бронхита мне не определила. Затем врач осмотрела Матюшу. На жалобы о том, что его рвет после лекарств, она отругала «мамашу-неумеху» за то, что та не чувствует своего ребенка, и что она его просто сильно перепаивает жидкостью. Но таблетки им все-таки отменили. А нам снова назначили капельницу. Пребывание в стационаре начинало напрягать.
Мы отправились на капельницу. Каждый день медсестры меняются, поэтому в этот раз капельницу нам ставили другие работники. Это были три немолодые медсестры, одна из которых, та самая Нина Николаевна. Дочь опять завязали в пеленку (но я уже морально подготовилась терпеть ее слезы и крики — врач сказала надо!). Потом одна медсестра держала ей ноги, другая навалилась на нее сверху, а третья искала иголкой вену. Вот иглу уже поставили и стали заклеивать пластырем. Нина Николаевна почему-то в приказном тоне стала мне говорить: «Прям сейчас иди и звони, что бы тебе принесли пластырь!!! Никто не приносит, а пользуются все!». Лично мне не жалко 3 рубля отдать за пластырь, тем более для детей. Но меня не предупреждали о бедноте процедурного кабинета. А сейчас эта Нина Николаевна стоит и повышает на меня голос. Капельницу с горем пополам поставили, дочь лежит, я ее успокоила, мы играем. Но тут я замечаю, что раствор перестал капать. Я зову медсестру. Та начинает искать вену, шевелит иглой под пластырем, ребенок снова плачет. Нашла. Мы опять успокоились. Капает очень медленно, но вот уже поменяли бутылку. Пролежав час Тома устала, начала плакать. На все мои попытки ее успокоить, истерика только усиливалась. Глюкоза снова остановилась. Медсестра опять стала шерудить иглой, но вену найти не смогла и куда-то убежала. Глюкоза не капает, ребенок в истерике, медсестры нет — я в панике, не знаю, что делать. Тут она вернулась с Ниной Николаевной. Они посовещались и решили, что нужно попробовать в руку. Начали искать вену на руке. Тамара истерит во все горло. И тут Нина Николаевна снова начинает на взводе говорить мне, что нужно успокоить ребенка, неужели они должны это делать, я же все-таки мамаша. Здесь мое терпение лопнуло: «Ну это же ребенок, ей 10 месяцев, она час терпела, играла, больше не может — у ней истерика. Убирайте иглу!». После моих слов иглу убрали, тон сменился, сразу стали жалеть малыша, попросили остаток глюкозы дать ребенку постепенно выпить в течение дня. В палату я вернулась с трясущимися руками, в полном стрессе. Мне хотелось просто собрать вещи и убежать. Через несколько часов нога у ребенка посинела в месте капельницы, а под коленкой проступил синяк — ее так держали. В обед снова принесли лекарства. За день мы допили остаток глюкозы. Мама Ксюши поинтересовалась, когда же будут готовы результаты наших анализов. Ответ был: «Какие вам результаты, вы только легли?!». Вечером укол и спать. А вот тут возникает вопрос: «А какие тогда уколы, если нет результатов анализов? От чего лечат наших детей?» В 6 часов дочь проснулась, вся горит, ее вырвало 2 раза мне на одеяло, я побежала за градусником. Медсестра сказала, что сейчас будет обход, и она принесет сама. Я ждала 30 минут. Тому снова вырвало посреди палаты. Я пошла в ординаторскую. Все сестры сидят, болтают. Я объяснила, что ребенку плохо, попросила градусник и вытереть полы, на что мне ответили: «А вы, мамаша, для чего здесь лежите? Мы и так за вами все го@но убираем!!!» Моему возмущению не было предела. Все пеленки за детьми мамаши стирают, естественно, сами, я сама выношу за своим ребенком горшок, мою его, хлорирую. И более того, свою постель мамаши тоже должны сами постирать, или спать как есть. И это в инфекционной больнице, где дети лежать с поносом и рвотой!!! Мы лежали 5 дней, другие мои соседки по палате 7 дней, и за это время нам ни разу не сменили постельное белье. Так о каком лечении может идти речь?
Не удалось запечатлеть бак для пищевых отходов, из которого жуткая вонь.
День 4й — суббота. У ребенка температура — 38,7. Дали жаропонижающее, температура упала до 37,5. Пришел врач, осмотрел, сказал, что ребенку нужна капельница. Я объяснила, как сделали капельницу накануне, и попросила чем-нибудь ее заменить. Врач сказал, что в этом случае нужно отпаивать ребенка водой и РЕГЕДРОНОМ, в противном случае будет обезвоживание. Я сколько могла, давала Томочке пить. После обеда температура снова подскочила уже до 39,4. Нужно было делать укол. Тут меня обескуражил вопрос, все ли лекарства переносит мой ребенок. Я просто никогда не давала ей все лекарства, ей ведь всего 10 месяцев. Дома мы пили только НУРАФЕН. Сделали укол, температуру сбили. Снова пришла врач (в этот раз другая, молодая). Вот здесь хочу справедливо заметить, что не все работники этой больницы показались мне монстрами. В этот день мне очень повезло. И именно этих медиков я хочу благодарить за гуманное отношение (но, к сожалению, не знаю имен). Врач уговорила меня идти на капельницу. Капельницу поставили хорошо, почти все время ребенок спал. Практически весь остаток дня дочь тоже проспала.
Ежедневно в течение дня к нам заходили медсестры и записывали, сколько раз и какой был стул у ребенка, ведь это же очень важная информация для лечения инфекционных больных. Мне показалось странно, что в первый день Тома сходила всего один раз, на второй — четыре, а в ночь с третьего на четвертый — ее рвало, и начался такой дисбактериоз, что я сбилась со счета. Еще она стала хрипеть и кашлять. Видимо, тот самый бронхит. В общем, на лицо ухудшение состояния ребенка. Но ведь я наоборот приехала, чтобы поправить ему здоровье…Вечером уколы, и спать.
День 5й — воскресенье. Ночью стало плохо трехлетней Ксюше (ее рвало, поднялась температура). Днем их отправили на капельницу. Почти весь день девчонки пролежали. К этому дню муж привез мне из дома градусник и НУРАФЕН, чтобы лишний раз не вымаливать их у медсестер. А наши мальчишки — Асланка и Матюша, пошли на поправку. Правда, у Аслана покраснели щеки. Бабушка подумала, что это реакция на уколы, обратилась к медсестре. Ей ответили, что сделают еще уколы, и если ребенок еще больше покроется сыпью, то тогда их отменят. К вечеру у Тамары снова началась истерика — ребенок просто заводился плачем, я никак не могла ее успокоить. Так продолжалось, пока она не уснула без сил. Вечером уколы, и спать. Терпения не осталось ни у кого из лежащих в нашей палате (да и не только в нашей).
День 6й — понедельник. Мы все четверо твердо решили сегодня уехать домой, разумеется, под расписку. Решили только дождаться утреннего обхода. Врач, дежуривший в этот день, к нам не зашел. А ведь только вчера Ксюше было плохо. Мы потихоньку стали собирать вещи, и пошли писать расписки. Соседняя палата тоже собралась выезжать. Разбегаются пациенты. Пока собирали вещи, пришла медсестра за постелями, сетовала, что не предупредили раньше о выезде. Ей ведь пришлось утром вымыть у нас полы. Дети еще спят, она стала собирать белье, чуть ли ни из-под нас. Уезжали мы, так и не узнав, от чего же нас все-таки лечили…
Сейчас мы уже второй день дома. Вчера дочь была похожа на овощ, взгляд был отстраненный, она не болтала, на наши слова не реагировала, ходила, еле передвигая ноги, и очень много плакала. Сегодня Томочке уже лучше, она кушала и даже один раз смеялась. Но если ее крепко обнимают, то сразу начинает плакать. Все-таки пока еще свежи в памяти объятия старушек-медсестер.
Неужели наши дети и мы не заслуживаем человеческого отношения к себе в такой важной сфере, как медицина? И кому тогда доверять вопросы нашего здоровья, если не врачам? Кто даст ответ на эти вопросы, волнующие, думаю, не только меня?
23.02.2010г. С уважением. Аскарова Н.В.
nadyatlt@mail.ru
Комментарии:
Ответ на Ваши вопросы я могу дать только один: учитесь жить! Человеческого отношения в нашем мире нет. Его выбивать надо, самостоятельно.
Я для себя давно сделала вывод, что в больницу стоит ложиться только в самом крайнем случае. Например, мы старшую дочку от воспаления легких лечили дома, хотя изначально доктор настаивал на госпитализации. А зачем? Нужны уколы — будут уколы. Неужели в наше время, когда лишняя копейка не помешает, тяжело найти медсестру, которая их сделает? Главное, чтоб назначение было правильным.
В заключение хочу пожелать и автору статьи, и ее девочке, а также всем, кто будет читать статью, самого крепкого здоровья, чтоб этот ужас всегда оставался только прочитанной статьей.