Порча

В тот год мне казалось, что моя семейная жизнь закончилась. Да и вообще, все было мрачным и тоскливым: маленькая дочь часто болела, муж пил, я сидела дома без работы. Не спасала даже хорошая погода.

С утра, как обычно, я ходила по квартире, беспрестанно курила и наливалась крепким кофе. В очередной раз, стоя на кухне и наблюдая за туркой, бросила взгляд в окно и увидела женщину. Молодая, небольшого роста, явно кавказской внешности она стояла напротив подъезда, как будто раздумывая, стоит ей войти или нет. Торговка — подумала я. Пока я размышляла, глядя в окно, кофе, конечно, закипел, и коричневая пена поползла на плиту. Лениво обругав себя, я начала драить конфорку, совершенно забыв о женщине.

В самый разгар экстренных работ прозвучал звонок в дверь. Чертыхаясь, пошла к двери и открыла, даже не спросив, кто там. На пороге стояла она — та самая женщина.

— Здравствуйте, — говорю.
— Здравствуй.
— Вы что-то хотели? Я ничего не покупаю.

Гостья молчала и смотрела на меня совершенно черными глазищами. Когда я уже собралась невежливо захлопнуть дверь, незнакомка сказала:

— Принеси мне воды. Пожалуйста.

Я пошла на кухню, оставив гостью стоять на пороге. В голове вертелись мысли: Ну, ты и дура! Дверь открыта, сама ушла, заходите, люди добрые, берите, что хотите! Пока ты ходишь, она что угодно может сделать. А у тебя сумка на вешалке висит, а в ней — деньги, целых (ха-ха) 40 рублей.

Налив воды в чашку, вернулась в прихожую. Женщина стояла там же, где и раньше, не делая попыток войти. Выпив воду, она отерла губы странным движением, каким обычно оглаживают бороду деревенские мужики.

— Тебе надо искать знающих людей, — сказала незнакомка.
— Чего? — проявила чудеса сообразительности я.
— Порча на тебе, вижу, ее снять надо. Если ничего не делать — через месяц над первым гробом стоять будешь.

У-пс! Так ты не торговка, ты — мошенница! Ну-ну, давай, посмотрим, кто кого! — развеселилось мое второе я. Тут надо сказать, что какая-то часть меня была довольно бодренькой, и реагировала язвительно, но в общем, я чувствовала себя как под гипнозом: ноги отяжелели, соображаю плохо, и, почему-то, очень жарко.

— Если хочешь, я попробую тебе помочь. Моя бабка очень сильной была, мне передала, — сказала незнакомка, протягивая мне руку, на запястье которой обнаружился короткий, но довольно широкий шрам.
— Через кровь, — уточнила гостья.

Язва хихикала.
— Входите, — сказала я, открывая дверь пошире.
— Как тебя зовут?
— Ольга.
— А мое имя для тебя слишком трудное, зови меня Машей.

Женщина сняла плащ, туфли и остановилась у порога комнаты.

— У тебя есть дочь, — сказала Маша. — Совсем маленькая. Сделай так, чтобы она не выходила.

Я отправилась в детскую, размышляя, каким образом женщина догадалась о девочке. Да, она была в прихожей, видела детскую одежду. Но на крючке висела мальчишечья куртка, а рядом стояли ботинки, явно не девичьи. Денег у нас в ту пору лишних не водилось, и дочка носила вещи, которые остались от моего племянника. Никаких бантиков, заколочек, кукол, которые бы явно указывали на девочку, женщина видеть не могла.

Договорившись с дочкой, что она будет играть в своей комнате, я вернулась к гостье.

— Отведи меня в комнату, в которой ты спишь — велела Маша, — прихвати таз и пепельницу.
Ага! А заодно покажи, где у тебя заветная шкатулочка и сейф с деньгами — брякнуло второе я.

Взяв, что было велено, я провела Машу в спальню и тупо встала на пороге.

— Покажи свою подушку.

Я взяла в руки подушку, на которой сплю и протянула ей.

— Режь по шву — скомандовала гостья.

И что ты хочешь там увидеть? Подушка почти новая, не больше года, как куплена. Швы совершенно ровные, фабричные. Видимо заметив мое замешательство, женщина пристально глянула мне в глаза.

— Если ты мне не веришь — я могу уйти

Взяв ножницы, я начала вспарывать шов.

— В твоей семье три человека. Среди родственников есть еще пожилой мужчина, занимающий высокое положение и молодой человек, возможно офицер, военный или милиционер. Да, кстати, животное хорошо заперто?

Я уже ничему не удивлялась, руки дрожали, воздух в комнате казался красноватым, и по-прежнему было очень жарко. Мой отец в то время занимал высокий пост на одном из предприятий города, а муж сестры был офицером МВД.

Медленно двигая челюстью, я доложила, что кот заперт в ванной и не выберется.

— Я буду читать, ты сиди молча, не вертись. Когда я подам знак, — женщина подняла руку и скрестила пальцы, — ты будешь доставать из подушки перья и складывать в таз, называя имя члена семьи. Не забудь про пожилого чиновника и молодого офицера.

И Маша принялась читать что-то похожее на молитву. Некоторые слова она произносила совсем тихо, другие — громко, половина из них были совершенно не понятны и напоминали гортанные выкрики.

Угу, покаркай-покаркай! Я тоже так умею. Да я, если захочу, могу и тунгусский горловой плач изобразить — насмехалась язва. Другая часть меня, совершенно очумевшая и мало что соображавшая, выдирала перья из подушки, опускала их по знаку в таз и гундела: рабы Божией Анны.

Когда перечисление имен закончилось, стало очень тихо, женщина замолчала и сидела на коленях неподвижно в течение нескольких минут. Мне вдруг стало холодно и жутко.

Маша надела перчатки, обыкновенные кожаные, и стала ворошить кучу перьев в тазу, что-то бормоча себе под нос. Я сидела, боясь пошевелиться, мыслей никаких не осталось, глазами следила за пухом, который летал по всей комнате.

— Смотри, — сказала гостья.

Я опустила взгляд и увидела среди перьев красно-белый сверток. Развернув красную и белую полоски ситца, мы обнаружили внутри щепки и кусочки застывшего воска. Я не могла поверить в то, что вижу! Швы на подушке были совершенно целые! Я протянула руку, чтобы потрогать и поближе рассмотреть предметы

— Не трогай! Никогда не касайся подобных вещей голыми руками!
— Что это, Господи
— Это воск с церковных свечей, которые ставили за упокой. Щепки — от гроба, полоски ткани — обивка с того же гроба.

Я помню, что у меня закружилась голова, стало нечем дышать, из глаз полились слезы. В ушах стоял непонятный шум.

— Слышишь? Это по первому покойнику звонят. Твой ребенок — самый маленький в семье с него бы и началось.

Это же гипноз, идиотка! Что ты сидишь! Выгони ее сейчас же! — вопило второе я. А женщина продолжала:

— На трех покойников сделано — девочка, чиновник, офицер.
— А я? Ведь у меня в доме вся эта пакость, значит это должно быть для меня!
— А ты подумай, что с тобой будет, если за три месяца трех человек похоронишь? Что будет с остальными твоими родными? Нет, все верно сделано, кто-то сильно не любит вашу семью
— Но кто это сделал?! Кому это нужно?! — я начала потихоньку приходить в себя и язвительные мыслишки на время умолкли.
-Тот, кто сделал — очень сильный, а тот, кто придумал — очень глупый. После того, как я порчу сниму, этот человек сильно заболеет
— Да пусть хоть совсем загнется — я только порадуюсь! — перебила я.
— О-хо-хо, нельзя быть такой злой. Тот, кто придумал, как я говорила, глупый. Он хотел навредить, но вряд ли до конца представлял, чем это может кончиться. Вдруг, это кто-то из родственников или тот, кого ты считаешь другом? Хочешь его смерти?
— И что мне делать? Все так и оставить? — оторопела я.
— Нет, зачем? Ты дай мне одежду свою, в которой чаще всего по дому ходишь. Я возьму это — женщина показала на жуткий сверток — и твое платье, три дня буду отмаливать на крестах. Если напишешь мне имена людей, которые чаще всего к тебе ходили в этом году — я стану молиться за их прощение и спасение. Тогда, может, обойдется, заболеет, правда, тот человек, но не умрет.
— Да, как этот кто-то мог так сделать подклад, чтобы я не заметила?! Ведь это надо войти в спальню, вспороть подушку, потом зашить ее, кстати, на машинке!
— Ты не понимаешь — сказала Маша — Ничего этого не надо. Человек, имеющий силу, может сделать быстро и незаметно. Да ему вообще необязательно к тебе приходить, он другие способы знает. Это тебе не булавки в дверных косяках. Мне будет трудно, но я постараюсь.

Так-так, начались намеки. Сейчас потребует оплату, адекватную трудам тяжким! — снова брякнула язва.

— Ты мне должна что-то дать за работу — сказала гостья.

Ну вот! Все же ясно! Дура ты, как есть ненормальная! Учить вас дурочек доверчивых не переучить!.

— Денег что ли? Сколько? — спрашиваю.
— Нет, денег не возьму, нельзя. Дай что-то для меня.
— Да у меня ничего такого и нет. Из золота — только обручальное кольцо и сережки, которые мне родители на выпускной подарили, — говорю я (ну, прямо, кладезь ума!)
— Да к чему мне твои серьги, ты разве на мне украшения видишь? Дай то, что тебе самой нравится, но отдать за работу не жалко.

Я пробежала взглядом по полкам: книги, шкатулки с бижутерией, духи. Посмотрела на Машу и увидела, как она отводит взгляд от коробочки с импортными духами.
— Даже не знаю, может духи.
— Давай, если не жалко! — Маша улыбнулась, впервые за все время. В этот момент она показалась мне даже симпатичной. Только глаза не улыбались, смотрели все так же пристально.

Женщина уложила мой халат, пакетик со странными предметами и коробочку с духами в холщовую сумку.

— Жди, через три дня придет к тебе человек, который это придумал.
— Ко мне семь раз на дню кто-нибудь приходит! Как я пойму, что это он? У него что, печать огненная на лбу будет? — прорвалось через заслоны язвительное я.
— Нет, ничего такого не будет. Ты бы поменьше сказок всяких читала, — посоветовала Маша. — Но ты поймешь по его поведению, что это именно он.
— И что мне делать, если он придет?
— Что хочешь, только в спальню не пускай. Да он и уйдет быстро, не сможет здесь долго оставаться.
— Ладно, я поняла, в спальню не пущу.
Гостья обулась, надела плащ.
— Ну, что, давай прощаться!
— Спа…
— Спасибо не говори и до свидания — тоже. Нельзя.
— Э-э. Всего доброго, прощайте!
— И тебе добра желаю. Жди, скоро все узнаешь.

Я заперла дверь и поплелась в комнату. Сидела, ни о чем не думая минут десять. Тут опять вступило второе я. Мысли привели меня в чувство и я, ругая себя за подозрительность и доверчивость, кинулась проверять ценные вещи. Все оказалось на месте.

До вечера я не могла думать ни о чем, кроме странного происшествия. Муж в очередной раз ночевать не пришел. Следующие два дня прошли как обычно: стирка, готовка, прогулки с дочерью. Я уже стала подумывать, что эта женщина, может быть, немного не в себе.
Воскресный вечер, как всегда завершился скандалом: вернулся отец семейства, всех построил, разбил пару тарелок, рассказал всем о правах и обязанностях, и, умаявшись, отбыл спать.

Утром, проводив мужа, отправилась варить кофе. Звонок в дверь застал меня за привычным занятием: я оттирала с плиты сбежавший кофе. На пороге стояла свекровь. Пожилая женщина выглядела странно: растрепанные волосы, плащ не на ту пуговицу.
— Вот пришла, вас проведать
— Входите, — я сильно удивилась: свекровь — женщина крепкая, но ходила, обычно, не очень резво, из-за больных ног. А тут, по всему видно, бежала через весь город галопом!
— Дай-ка мне воды, что-то запыхалась совсем.
— Так зачем вы так бежали? Что случилось? — я все еще не понимала в чем дело.
— Ничего — буркнула она — дай дух перевести.

Я пошла на кухню за водой, продолжая удивляться про себя такой поспешности. Выйдя из кухни, оторопела: женщина уже разулась, правда плащ не сняла, и быстро ходила по комнате, заглядывая в шкафы, под диван. Заподозрив неладное, я быстро проскользнула у нее за спиной и заперла дверь в спальню. Видимо услышав щелчок, свекровь бросилась в мою сторону.

— Вот, я Вам воды принесла — сказала я, протягивая ей чашку.
Она отмахнулась, ударив меня по руке, вода пролилась на пол.
— Открой мне дверь — потребовала она, гладя на меня исподлобья.
— Зачем?
— Я посмотреть хочу.
— Чего там смотреть? Там все в порядке, только постель не убрана.
— Пусти, я должна посмотреть! — женщина в нетерпении толкнула дверь плечом.
— Успокойтесь, что Вы хотите там найти?
— Я там оставила что-то потеряла да, когда в прошлый раз приходила.
— Скажите что, и я, когда буду делать уборку, это найду — предложила я.
— Нет! Надо сейчас прямо сейчас, да, быстро!

Она начинала меня пугать. Отойдя на несколько шагов, решила ничего не предпринимать, а просто понаблюдать. Свекровь пыталась открыть дверь спальни, упираясь двумя руками, ударяя плечом и колотя ногой. При этом она что-то бормотала и чуть ли не плакала. В этот момент открылась дверь детской и, потирая глазки, из комнаты вышла Анюта.

— Привет, бабуль! Ты чего? Дверь же закрыта. Чтобы открыть, надо ключик. А так не получится, я пробовала.

Свекровь замерла, перестав терзать дверь. Она медленно обернулась, голова была опущена. Не глядя на ребенка, как автомат, пошла в прихожую.

— Вы уже уходите? — решила внести ясность я.
— Да пойду, что-то мне нехорошо. Подожди. Я что-то хотела, теперь не вспомню уже…

Она долго обувалась, часто останавливаясь, как будто к чему-то прислушиваясь или что-то вспоминая. Я наблюдала внешне спокойно, загородив собой дочь. Чтобы не упасть, оперлась на стену, сердце колотилось где-то в горле. Наконец свекровь произнесла:

— Где?
— Что? — не поняла я.
— А, забыла. Ладно, пойду.

Я с трудом отлепилась от стены, чтобы закрыть за ней входную дверь.
Я, конечно, знала, что мать мужа меня не жалует, но к остальным моим родственникам относилась, вроде, неплохо. Я не знала что думать: сегодня исполнилось ровно три. Может это совпадение?
Весь день я ходила сама не своя. Вечером, когда пришел муж, трезвый (о, чудо!), послала его к матери, сказав, что она заходила и неважно выглядела.
Мужу я ничего не рассказала, да он бы и не поверил. Свекровь пролежала почти два месяца. Но к зиме уже совсем поправилась. Если раньше она ходила к нам каждый день и везде шастала, то теперь все изменилось. Она приходит раз в месяц, чинно пьет чай на кухне, около часа смотрит телевизор и отбывает восвояси.
Дочка перестала часто болеть, набрала вес и повеселела.

Пожилой высокопоставленный мужчина и молодой офицер никогда не узнали об этой истории.

Машу я больше никогда не видела, а жаль. Когда бываю в церкви, всегда ставлю свечку за здравие рабы Божией, назвавшейся Машей, надеюсь, Господь понимает, кого я имею ввиду

Опубликовано 22 сентября 2009 г. в рубрику Истина где-то рядом

порча истории