Вспышка была столь мощной, что я на какое-то время ослепла…
А когда пришла в себя, увидела в окно, как двое парней, крича и размахивая руками, кувыркаются в луже возле дома, сбивая с курток огонь…
Подскочил Роман с перекошенным от ужаса лицом:
— Дверь горит, не выбраться!
Я взглянула на окно, через которое, видимо, вылезли ребята: оно уже вспыхнуло…
Пламя мгновенно охватило прогнившие деревянные стены; мы заметались из угла в угол.
Наконец муж сообразил:
— В подпол, я видел из него второй выход!
И, потянув на себя массивную дверь в полу, спрыгнул вниз. Я последовала за ним.
В подвале было так темно, что мне пришлось идти, вытянув руки вперед, чтобы не наткнуться на какой-нибудь предмет…
Вскоре мы попали в небольшое замкнутое помещение, типа погребка, в потолке которого имелось квадратное отверстие шириной около метра.
Наверху огня не было, однако снизу из-за сильной тяги мощным потоком шел дым. Глаза слезились, мучил нестерпимый кашель.
— Ищи лестницу или шест! — крикнул Роман и сам бросился шарить по углам. Я же, обессилев от страха и удушья, опустилась на карточки.
— Чего уткнулась? — затряс меня муж. — Хочешь, чтобы мы сыграли в ящик? — Он вскинул голову. — Эй! Наверху! Кто-нибудь!
Молчание.
— Идея! — Его руки задрожали. — Вставай, соберись с силами! — Он поднял меня и подвел прямо под спасительное окно. — Скрести ладони, я на них обопрусь и встану тебе на плечи. Только держись на ногах крепче!
— Я посмотрела ему в глаза:
— А я?
— Дура, я наверху веревку видел, сброшу ее тебе.
— Я не заметила там никакой веревки… Да у меня и сил не хватит по ней взобраться. Лучше подсади меня, я постараюсь выбраться и позвать людей.
— Куда тебе с твоим пузом!
— Давай попробуем…
— Некогда рассуждать, становись!
У меня закружилась голова:
— Свою задницу спасаешь?
Тогда муж схватил меня за ворот свитера:
— Если ты сейчас не будешь стоять, — взревел он, брызгая слюной, — я тебя в этой жиже зарою!
И стал лихорадочно влезать мне на плечи… Когда же ему это сделать удалось, и, держась одной рукой за мои волосы, другой он стал тянуться к окну, — ноги мои подкосились…
Роман шлепнулся лицом в грязь, тут же вскочил и с силой пнул меня ногой в живот.
Я упала на спину возле стены, застонав от боли и страха за своего младенца. Тут же подумала, что теперь уже ни ему, ни мне не спастись…
И вдруг сверху раздался знакомый голос:
— Вы здесь?.. Я сейчас сбегаю на берег за веслом!..
— Некогда бежать, — взвизгнул муж, — задыхаемся! Прыгай сюда, я знаю, что делать!
— Вася, — хриплым голосом позвала я.
Тот на миг застыл и тут же спрыгнул вниз:
— Катя, ты?
— Иди сюда! — скомандовал Роман. — Стой так! Понял?!
Быстро забравшись на Васю, он достал рукой до окна и, лихо подтянувшись, выбрался наружу.
Вася приподнял мою голову, из глаз у него покатились слезы:
— Катенька…
— Я… беременная, Вася… Ребеночка жалко…
— Вставай, — сказал он и, поставив меня на ноги, опустился на четвереньки. — Садись мне на шею и держись за подбородок.
А когда я сделала это, услышала его мучительный стон: Вася с трудом поднялся сначала на одну ступню, затем на другую… После чего, задыхаясь, проговорил:
— Вставай… мне на голову и… хватайся за засов…
Собрав последние силы, я поставила свою кроссовку, с которой стекала грязь, на его затылок, нащупала пальцами рук металлическую скобу, прикрепленную к доске; а когда Василий приподнялся на цыпочки, я подтянулась и, уперевшись о края окошка коленкой, сделала рывок и вылезла наружу…
Затем, уже теряя сознание, поглядела вниз: упав на колени и тяжело дыша в сизом дыму, Вася смотрел на меня младенческим взглядом…
… Очнувшись от плавного покачивания, я сообразила, что меня несут на носилках. Повернула голову: Аленка. Заметив, что я открыла глаза, она наклонилась ко мне:
— Как ты?
Я рассказала ей все, как было.
— Прости меня, подружка, — она всхлипнула, — я думала, будешь с этим программистом счастлива, вот и смолчала… Он ведь, как узнал, что твой отец — заместитель военкома, так и подпрыгнул: 'Это, — говорит, — то, что надо. В армию сейчас одни 'лохи' идут! ' И велел мне держать язык за зубами!.. И драку тогда он со своими дружками из секции разыграл, чтоб перед тобой выпендриться…
— Где Вася? — спросила я.
Алена отвернулась, и я поняла, что случилось непоправимое…
А когда меня проносили мимо косой березы на берегу реки, я вспомнила: еще юнцами мы стояли с ним на этом месте вдвоем. Одной рукой Вася обнимал меня, а на ладони другой у него сидела голубка с белой грудью и смотрела вдаль…
— Тоскует по птенцам, — задумчиво произнес Вася.
— Жалко, если улетит, — промолвила я.
Словно поняв, что говорят о ней, птица потянула шею в нашу сторону и принялась поочередно тыкать своим клювом нам в губы.
— Прощается, — вздохнул Вася. — И благодарит за все.
А когда голубка замахала крыльями, он подбросил ее кверху; и, описав над нами круг, она постепенно скрылась за горизонтом…
Тогда мне стало так грустно, что, помахав ей вослед, я заплакала… А Вася, еще крепче прижав меня к себе, сказал:
— Верь, Катюша, рано или поздно вернется наша с тобой белогрудка. Вырастит деток и прилетит. И мы опять будем вместе. Ведь настоящая любовь, однажды родившись, не умирает никогда…