Сквозь низкие, запылённые, полукруглые оконца видны корпуса завода — мощные, многоступенчатые, как вавилонский зиккурат. Зал — от завода.
Грохот штанг и гирь о крашенные красным доски пола привычен, как ощущенья собственного тела.
-Коль, подстрахуй!
-Давай.
Жим лёжа: медленное, натужное выведение штанги на вытянутые руки: одно из стержневых упражнений атлетизма.
Грифы, штанги, станки — всё самодельное; створчатые зеркала на стенах отражают тела разной степени тренированности.
-Античный идеал! Ну ты и дал, Санёк! Да хиляки они по сравнению с нами! — Димон сгибает руку, напрягая бицепс — круглый, как яблоко…
Запах пота резок, в воздухе белая пыль — летучие облачка талька.
Натужно сопя, Георгий приседает, и мускулатура бёдер раздувается мощно.
-Гош у тебя ноги — как удавы!
Не смог подняться, сбросил штангу. Кручёный мат прободает воздух, напитанный напряжением.
…шёл сквозь осень — шёл на тренировку, напевал; минуя один из дворов, видел: лодка гроба на табуретах, старуха рыдает, полукольцом стоят в чёрное одетое люди. Дёрнуло: и зачем качаться? — натужно, дико, рьяно — зачем, когда финал…Заниматься не бросил, однако: 18 лет ему было, Союз держался на волоске…
Открывая дверь в зал, попадал в туго пульсирующее поле силового братства, где перчёные шутки обрывали каскад подходов, а мат казался естественным дополнением к изрядной трате сил. Ходят тросы в станке, напрягается спина, раздуваются «крылья»— широчайшие мышцы.
Лодка гроба уплывает в печь крематория.
Лодка собственной судьбы — теперь, двадцать лет спустя — так далека от атлетики.
Александр Балтин