Ты бежишь по кромке моря, но бежать по песку тяжело, а твоя преследовательница быстронога, она уже нагоняет и дышит рядом. Остановка. А теперь вы будете смотреть друг другу в глаза — кто выдержит дольше, не мигая. Такая детская игра — кто дольше не моргнет. Вдруг она опускает глаза. Когда поднимет — что в них будет? Торжество, боль, покорность? Что женщина может дать мужчине, у которого есть деньги на проституток и домработниц? Возможность добраться до дна. То есть утонуть.
Потом наступила пятница. Ничего не предвещало, что пятница окажется той самой. Они, не сговариваясь, сидели в офисе, пока все не ушли, он время от времени заглядывал в ее кабинет и каждый раз встречал враждебный взгляд. Градус враждебности все нарастал, и он понял, что это та пятница. Покупки они делали весело, в квартире она пришла в уныние.
— Кажется, я погорячилась.
— Но мы договорились.
— Какой ужас.
— Я так ужасен?
— Мне кажется, я провинилась за всех женщин сразу, и мне одной за всех прилетит.
— Может, и прилетит, если будешь вести себя непонятно.
Они начали готовить ужин, притворившись, что забыли, зачем они здесь. Потом она уставилась в телевизор, будто никогда в жизни подобного не видела. В конце концов, в комнате было два дивана. Ему хотелось включить телефон и заняться работой, но он еще на что-то надеялся.
Какая маета. Он сел рядом пить вино за столиком на колесах. Они медленно напивались, она веселела.
— Я хочу рассказать тебе страшную историю. -Ну
— У моего мужа было много друзей…
— У тебя есть муж?
— Был. И у него было много друзей. Симпатичных и уродцев. Высоких и совсем крошечных, вежливых и злых, всяких. Брюнетов, блондинов, татар, евреев. Они были образованные, как энциклопедисты, издавали учебники и книги. Странно, что их было много, как в коммуне. Они почти не выходили из нашего дома, терзали рукописи и книжки, остроумничали, работали. Как на фабрике грез. Мы редко оставались наедине с мужем и привыкли жить в толпе. Мне это не очень нравилось, мне бы хотелось побыть одной, заняться ребенком.
— У тебя и ребенок есть?
— Девочка. Потом случилось странное. Мы расстались из-за одной женщины. А может, не из-за женщины. Когда судья спросила о причине развода, я не знала, что сказать.
Посмотрела на мужа — зачем я развожусь? Не могу вспомнить. Симпатичный человек, что с ним не жить? Но женщина-судья ждала, и я ответила, что у него другая семья. Формально это не было ложью. С кем-то он жил после того, как перестал жить со мной? Он не стал отрицать, но в этом была неправда. Какая-то скверная неправда.
— Я не хочу слушать, я не психотерапевт. Я просто хочу тебя, стерва!
— Хорошо, включи музыку, будем танцевать.
— А без танцев?
— Никак.
— Что ж так сложно-то все, как китайский язык. Наказание божье.
— Терпи.
Два часа они продвигались к постели. К полночи добрались. Еще час она сопротивлялась, выворачивалась, вертелась, как рыба. Рыбалка не удалась. Оба были мокрые, и она захотела в ванную. Он сделал ошибку, выпустил. Она заперлась на час, потом вышла розовая от горячей воды с блестящими глазами и запросилась домой.
— Сам видишь, ничего не получается. Не мой мужчина.
— Ты обещала. Скоро светает, а дальше танцев с поцелуями дело не пошло.
— Расскажи мне про свою главную женщину.
— Еще чего. Она мне изменяла так, что рога за потолок цеплялись. Девять лет. Потом я разбогател и ее прогнал. Теперь ей обидно, что у меня много денег. Мне тоже было обидно.
— Тупая история. Такая же тупая, как моя.
Когда я развелась, мне захотелось вернуть прошлое. Привыкла жить в толпе, окруженная умниками. Тем временем они обзавелись семьями, стали занятыми людьми. У них не стало свободы, чтобы проводить часы в чужом доме, как раньше. Пока их было много в доме, я проглядела мужа. Все произошло как за кулисами. Все знали, но никто словом не обмолвился. В один день они снялись и улетели, как стая перелетных птиц. Они заполнили свою жизнь другим, а моя осталась пустой, как разбитый кувшин. Было несколько звонков по телефону, спрашивали о нем, извинялись. Одного из них я встретила случайно, он не стал сторониться, попросил помочь в одном деле.
Мы занялись делом, а когда дошло до постели, я все бросила. Мне нужен был только один раз. Дело меня не интересовало. Он был первым утопленником. Следующий оказался преследователем, ловцом душ. Он не хотел постель, он хотел душу. Хотел вложить в себя мою душу и там ее запереть.
— Перестань. Это унылая история, раз. А два — я начинаю звереть. Скоро утро, мы не продвинулись ни на шаг. Шторы открывать не будем. Как будто бы ночь продолжается. Иди ко мне. Я буду безжалостен к блудной женщине.
— На этом можно погореть, — она наклонилась, заглянула в лицо, улыбаясь.
— Иди сюда.
Куда теперь бежать? Теперь он завяз в песке. Он хотел жизни тела и не больше. Но почему всегда получается другое? Смотришь в глаза, не можешь тронуться с места, нога в капкане, а она осталась на свободе, делает все что хочет. Зачем толпа мужчин в этой постели, его волнует прядь, которая лежит на плече, родинка за ухом и обжигающее узкое нутро. Он сам хотел попасть в ловушку?
— Многое непонятно. Почему мы всегда жили отдельно?
— Не говори об этом.
— Не нравится?
— Это как подкуп должностного лица. Нечестно.
— Я хотел спросить. Ты что, не замечала меня? Или не хотела?
— Как можно тебя не заметить. Ты прелестный. Грубый.
— А это не подкуп?
— Нет. Здесь ни слова про нас. Только описание. Если б ты знал, как тебя жалко.
— Тебя тоже. Давай поспим, позавтракаем, потом потанцуем, потом расскажешь, как ты продала душу дьяволу.