Отец. Ты зачем приехал?
Максим. Ого, кажется подходим к тому месту, где собака зарыта. Как ты думаешь — водка послужит в качестве лопаты, аль нет? У меня в сумке ещё пара бутылок найдётся.
Отец. Я не буду пить. И ты не ответил на мой вопрос.
Максим. А почему ты думаешь, что я буду отвечать?
Отец. Как это…но…э-э-э…
Максим. Сколько бы ты ни экал, ты не решишься меня выгнать.
Отец. Да? Ты так считаешь? Почему же?
Максим. Потому, что ты так и не стал взрослым. Потому, что ты никогда не решишься на — не поступок даже, а резкое, хоть и уместное — движение. Ты никогда не возьмёшь на себя ответственность. Как с моей матерью, давным-давно. Потому, что ты боишься меня.
Ольга (тихо). Максим, вы приехали нас оскорблять? Или поломать лад в нашем доме?
Максим внимательно смотрит на Ольгу.
Пауза длится несколько секунд. Максим медленно закуривает.
Максим. Да, Ольга Николаевна, идя сюда, я хотел вас оскорбить. (он глубоко затягивается. Отец и Ольга молчат.) Сейчас я говорю без доли иронии. Не так, как до того, не так как весь вечер. Я хотел сделать больно — вам — особенно вам, не ему (тычет сигаретой в сторону отца). Мне хотелось, чтоб с этого момента ваша жизнь пошла наперекосяк — тогда, в моём понимании, установилась бы какая-то…кривоватая гармония…Нелепо, конечно, звучит…Однако, где-то я просчитался. Увидев вас — я подумал, что отцу здорово повезло — не в банально-семейно-житейском плане, не в хозяйском. Не в смысле уюта. Я ему позавидовал, как завидует мужик мужику, видя женщину другого, которую заведомо нельзя отбить…
Отец (вскакивая). Я тебя…
Максим (грубо). Сиди.
Ольга. Сядь, пожалуйста, может быть мы с твоим сыном лучше поймём друг друга.
Максим. Нет. Это вряд ли. Но я не договорил. Вторым ощущением было: я не смогу причинить ей боль. Вам, наверное, смешно, вы думаете — целый вечер хамил, и так говорит. Но ведь — я не ошибусь? Скажите честно: вы умеете абстрагироваться от подобных ситуаций? Вас ведь нет, вы в себе — вы знаете, что брату, хоть мне смешно так его называть, я не причиню зла, а всё гаерство, весь сарказм мой — если это можно назвать сарказмом — всё шло в одну сторону — к отцу. Так, нет?
Ольга (тихо). Да, так.
Отец (взволнованно). Оля, как же так можно?
Максим. Перестань. Я хотел поговорить с тобой — один раз, перед тем, как навсегда уйти, никогда больше не видеться — не знаю, получится ли теперь.
Я попал не в жилу. Ошибся волной. (тушит сигарету). Так или иначе, Ольга Николаевна, я думаю, вы мне поверите.
И всё моё хамство, если это действительно было хамство, если всё же оскорбило вас — простите.
Ольга. Вам сложно не верить.
Максим. Спасибо. (входит Валера). Вы тут абсолютно не при чём.
Валера. Можно мне чаю?
Ольга. Сейчас, поставлю чайник.
Отец. Выходит, в всём виноват я.
Максим. Подожди, отец. Завтра суббота, у нас впереди ночь — или хотя бы кусочек её, мы успеем поговорить.
Отец. Может быть я не захочу говорить с тобой.
Валера. Мам, что у вас происходит?
Максим. Ничего особенного, старик. Выяснение отношений — штука скверная, конечно, но — как же без неё? Когда-нибудь сам до этого доживёшь.
Ольга. Валера, лучше бы ты попил чаю, и шёл смотреть телевизор. Или спать.
Отец. Я, кажется, спросил.
Максим. Захочешь, отец, захочешь. Я уже сказал — это последний наш разговор.
Валера. Ма, можно я ещё немного посижу?
Максим. Ольга Николаевна, пусть посидит.
Ольга (наливая чай). Ну хорошо.
Максим. И мне, если не затруднит. (улыбаясь) А сациви было действительно превосходно.
Валера. Мама вообще здорово готовит.
Максим. Я в этом не сомневаюсь. Ну, старик, что-нибудь ещё тебя интересует? Из моей биографии?
Валера. Кажется, да…но я не знаю что…
Максим. А ты спрашивай, не стесняйся. Я человек простой…(принимая чашку) Спасибо, Ольга Николаевна, крепкий люблю. (фыркает, давясь) Ха-ха-ха.
Отец. Что с тобой?
Максим. Злой я человек…больной я человек…Как по классику.
Отец. Ты не похож на подпольного человека.
Валера. А ты…вы…
Максим. Говори ты.
Валера. Ты любишь Достоевского?
Максим. Нет. Я его просто читал. А вот ты, кажется, любишь. Хочешь — поговорим о чтении?
Валера. Да, хочу.
Максим. Собственно оговорим — громко сказано. У меня идей каких-то интересных по этому поводу нет. Так, пара фраз.
Валера. И всё же.
Максим. Я полагаю человек — за свою долгую ль, краткую уж какая получится жизнь должен прочитать всего несколько книг. Но прочитать так, чтобы они стали плотью его души что ли… Чтобы даже вырванная страница из этой книги виделась ему ломтём отсечённой плоти. Его плоти. Может быть тогда он сумеет дополнить себя книжной — или высшей — мудростью.
Валера. Но ведь книг так много…
Максим. А жизни ещё больше. Кто тебе сказал, что книги лучше?
Валера (грустно). Жизни? А вдруг она всего подражает книгам?
Максим. Ну вот…В какой книге ты это вычитал, старичок?
Валера. Не помню.
Максим. Видишь — уже и не помнишь. К тому же книг — реальных, достойных имени — вовсе не много. Это — кажущееся многообразие. Неужели столь банальная мысль не приходила тебе в голову?
Ольга. Он — литературный ребёнок.
Отец. Ха! Это тоже моя вина?
Максим. Он то, чем не стал я. К тому же он уже не ребёнок. И всё ещё ребёнок. Как ты сам думаешь, брательник?
Валера. Я не знаю. Не думал об этом. Я люблю читать.
Максим. Ну и читай. На здоровье. Только вряд ли это будет — на здоровье.
Отец. Ну, конечно, не всем же твоё.
Максим. Ты напрасно пытаешься меня уколоть. Тебе не удастся. А относительно здоровья…ты очень ошибаешься. В Казахстане мне отбили почки — это даёт себя знать. Меня кусали змеи, а про тигриную лапу я уже говорил. В Якутии один здоровенный абориген сломан мне нос — в пьяной драке. Меня пыряли ножом. У меня были сломаны нога, ключица, рёбра…Добавить, или хватит?
Валера. В Якутии? А ты был в Якутии?
Отец. Извини, Максим. Я неудачно пошутил. Я и не знал ведь…
Максим. Ладно, это мелочи. В Якутии я, конечно, был — у меня там даже были друзья из местных. Этот в их число, понятно, не входил.
Валера. Это…с геологическими партиями?
Максим. Ага.
Валера. А это интересно? Ходить с ними по свету?
Максим. Больно ты любопытен для любителя книг. Это, понимаешь, зависит от человека. Ну и от настроя. На что рассчитывать. Мне было интересно. Но тебе, брательник, это вряд ли окажется по душе…да и по зубам.
Отец. Максим, не надо так с ним говорить.
Валера. Почему не по зубам…
Максим. Да так…Не обижайся…это совсем другое дело — по сравнению с тем, на что ты рассчитываешь.
Ольга. Валера, ты чай допил?
Максим. Старик, тебе и вправду пора спать. Уже двенадцатый час.
Валера. Да, ладно, я иду.
Вторая комната. Та же разнокалиберная мебель.
У открытого балкона Максим и Ольга. Максим курит.
Ольга. Отец расстроился. Я понимаю ваши чувства, Максим. Я мало знаю о вас — так, обрывки, кое-что вы сами рассказали. У меня было ощущение, что ваш приезд связан с чем-то тяжёлым для вас…и для нас, наверное…
Максим. Я извинился перед вами, Ольга Николаевна.
Ольга. И я вас извинила. Я не о себе.
Максим. Да. Вы об отце. Да. Я понимаю.
Ольга. Вы…в общем может быть не нужно слов? Поверьте: вы не сумеете объясниться. Я ведь старше вас, и я…я тоже сталкивалась с подобными отношениями…обстоятельствами…
Максим. Ольга…язык не поворачивается называть вас по отчеству…
Ольга. Да и не надо.
Максим. Хорошо, Ольга, старше — не значит опытнее. Меня…меня слишком грубо лепили — дни, скажем так. Меня много били, и я перестал доверять чужому опыту. Да, впрочем, и своему-то не слишком верю…
Ольга. И всё-таки.
Максим (не слыша её) Меня били по его вине.
Ольга. Отца?
Максим. Да. И поверьте разговор этот нужен ему больше, чем мне.
Ольга. Если вы думаете, что он вас совершенно не любит, вы ошибаетесь.
Максим. Теперь мне не нужна его любовь. Абсолютно. Может остатки какие-то её — этой любви — и затаились в душе его, но это так — пригоршня блёсток. А вообще-то — может быть я его боль? Тяжёлая, муторная, хуже желудочной или сердечной…
Ольга. Вы думаете — от этой боли избавят слов?
Максим. Только слова от этого и избавят.
Ольга. О ком вы заботитесь? О нём? О себе?
Максим. Не знаю. Скорее всего я забочусь о возможности уйти спокойно.
Ольга. Знаете, Максим, я не хочу, чтобы вы уходили…навсегда.
Максим. Знать не знаю, но что-то подобное чувствую.
Ольга. Я хочу, чтобы вы приходили к нам. Я хочу изменить ваши отношения с ним. Я хочу, чтобы вы общались с Валеркой, влияли на него.
Максим. Ольга, вы, вероятно, видите то, чего во мне нет. Или то, чего не вижу я сам. Но так или иначе, вы не хотите, чтобы я говорил с отцом.
Ольга. Да, не хочу.
Максим. Без этого я не смогу уйти. А мне нужно уйти. По-крайней мере на какое-то время.
Ольга. В любом случае — я не вправе вас осуждать — я жила слишком благополучно, и я не буду вам препятствовать. Только помните об одном.
Максим. Да?
Ольга. Он ваш отец.
Максим. Да. Только и всего.
Ольга. Но — именно он. Именно он.
Максим. Я тоже это постоянно твержу себе. Не годится, как заклинание.
Ничего не меняет.
Ольга. Итак — вы идёте?
Максим. Да. Простите меня.
Кухня. Отец пьёт чай. Входит Максим.
(продолжение следует)
Александр Балтин